Мать подошла, похлопала меня по попе и спросила, почему я веду себя так, будто она для меня враг №1?
Я удивленно поднял брови и сказал, что она преувеличивает, без лишних комментариев.
Я заметил, что могу простить кому угодно, что угодно, за исключением своей семьи. Им я ничего не могу простить.
Это неправильно, через это нужно переступить, простить и двигаться дальше. Это грызет меня. Но я слишком гордый.
Наверное, гордыня меня погубит.
Поэтому я веду себя подчеркнуто холодно, но вполне вежливо, не хамлю.
У меня никогда не было с матерью доверительных отношений. Я не видел ее полгода! А чего она от меня хотела после долгого отсутствия? Чтобы я распростер свои объятия и облобызал ее? Не будет этого! Я бы вообще предпочел, чтобы она с дачи своей не возвращась сюда больше никогда.
И вообще, пусть все разъезжаются, и перестанут менязаебывать.
Я готов их всех любить, но на большом расстоянии.
Я удивленно поднял брови и сказал, что она преувеличивает, без лишних комментариев.
Я заметил, что могу простить кому угодно, что угодно, за исключением своей семьи. Им я ничего не могу простить.
Это неправильно, через это нужно переступить, простить и двигаться дальше. Это грызет меня. Но я слишком гордый.
Наверное, гордыня меня погубит.
Поэтому я веду себя подчеркнуто холодно, но вполне вежливо, не хамлю.
У меня никогда не было с матерью доверительных отношений. Я не видел ее полгода! А чего она от меня хотела после долгого отсутствия? Чтобы я распростер свои объятия и облобызал ее? Не будет этого! Я бы вообще предпочел, чтобы она с дачи своей не возвращась сюда больше никогда.
И вообще, пусть все разъезжаются, и перестанут меня
Я готов их всех любить, но на большом расстоянии.